Шестого июля 1918 года в Москве был убит посол кайзера Вильгельма II в советской России граф Вильгельм фон Мирбах-Харф. На протяжении десятилетий этот террористический акт однозначно трактовался в СССР как провокация партии левых эсеров, с октября 1917 года входившей в правительственную коалицию с большевиками, поставившей своей целью нарушить Брестский мир с немцами и захватить власть в стране.

ДЕНЕЖНЫЙ ПЕРЕУЛОК, 5

По этому адресу в Москве находился особняк германского посольства в РСФСР. 6 июля 1918 года в 14 часов 15 минут около него остановился темного цвета "паккард", из которого вышли два человека.

Швейцару посольства они показали удостоверение Всероссийской чрезвычайной комиссии и потребовали личной встречи с германским послом. Чекистов провели через вестибюль в Красную гостиную особняка и предложили немного подождать. Граф Мирбах был предупрежден о возможном покушении на свою жизнь и потому избегал приема посетителей. Но, узнав, что приехали официальные представители ВЧК, решил выйти к ним. К Мирбаху присоединились советник посольства доктор Курт Рицлер и адъютант военного атташе лейтенант Леонгарт Мюллер в качестве переводчика. Беседа продолжалась более 25 минут.

Чекист, представившийся Яковом Блюмкиным, предъявил Мирбаху бумаги, которые якобы свидетельствовали о шпионской деятельности "родственника посла" некоего Роберта Мирбаха. Дипломат заметил, что с этим родственником он никогда не встречался. Тогда второй сотрудник ВЧК - Андреев - поинтересовался, не хочет ли граф узнать о мерах, которые собирается предпринять советское правительство. Мирбах кивнул. После этого Блюмкин выхватил револьвер и открыл огонь. Он сделал три выстрела: в Мирбаха, Рицлера и Мюллера, но ни в кого не попал. Посол бросился бежать. Андреев швырнул бомбу, а когда она не взорвалась, выстрелил в Мирбаха и смертельно его ранил.

Граф, обливаясь кровью, упал на ковер. Блюмкин же поднял не сработавшую бомбу и метнул ее вторично. Раздался взрыв, под прикрытием которого убийцы попытались скрыться. Оставив на столе удостоверение ВЧК, "дело Роберта Мирбаха" и портфель с запасным взрывным устройством, террористы выпрыгнули в разбитое окно и через сад побежали к автомобилю. Андреев был в "паккарде" через несколько секунд. Блюмкин же приземлился крайне неудачно - сломал ногу. Он с трудом стал карабкаться через ограду. Со стороны посольства немцы открыли беспорядочную стрельбу. Пуля угодила Блюмкину в ногу, но и он добрался до машины.

В 15 часов 15 минут граф Мирбах умер. Ему было 47 лет┘

ДВЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛИНИИ

Итак, кайзеровского дипломата убили Блюмкин и Андреев, левые эсеры. Но только ли они желали гибели Мирбаха?

Летом 1918 года положение германских войск на Западном фронте мировой войны становилось все более тяжелым. Именно поэтому военно-политическая элита Германии остро нуждалась в сохранении подписанного большевиками в Брест-Литовске мирного договора. Большевики же, тяготясь "похабным", "грабительским" и "кабальным" миром с германскими империалистами, вынуждены были соблюдать его, так как судьба русской революции теперь зависела от Берлина.

Граф Мирбах стал заложником, с одной стороны, политики вынужденного партнерства рейха с большевиками, с другой - поисков политических альтернатив правительству Ленина и поддержки антисоветских сил в России. Таким образом, посол вынужден был проводить сразу две взаимоисключающих политических линии, что и сделало возможной провокацию, жертвой которой он стал.

Материалы политического архива Министерства иностранных дел Германии, документы кайзера Вильгельма II, рейхсканцлера Гертлинга, статс-секретаря по иностранным делам Кюльмана говорят о высокой оценке ими работы германского посла в советской России. Служебные письма графа Мирбаха, направленные из Москвы в Берлин, в целом свидетельствуют о верном понимании им ситуации в стране пребывания, хотя при этом и наблюдается переоценка прогерманских настроений.

Отчет графа Мирбаха о беседе с Лениным 16 мая 1918 года - один из немногих документов, содержащий признание председателем Совнаркома провала брестской политики. Однако Мирбах считал, что интересы Германии по-прежнему требуют ее ориентации на ленинское правительство, так как те силы, которые, возможно, сменят большевиков, будут стремиться с помощью Антанты воссоединиться с территориями, отторгнутыми от России по Брестскому миру.

18 мая 1918 года, через два дня после встречи с Лениным, Мирбах в телеграмме в Берлин выражал озабоченность ситуацией в России и подчеркивал, что по его оценке потребуется разовая сумма в 40 млн. марок, чтобы удержать большевиков у власти. Еще через несколько дней, 3 июня, германский посол телеграфировал в имперское Министерство иностранных дел, что кроме разовой суммы в 40 млн. марок потребуется еще 3 млн. марок ежемесячно, чтобы поддержать правительство Ленина.

Статс-секретарь по иностранным делам Кюльман инструктировал Мирбаха продолжать оказывать финансовую помощь большевикам. Однако ни Кюльман, ни Мирбах не были уверены, что с помощью немецких денег, способствовавших приходу большевиков к власти в октябре 1917 года, Ленин сможет и впредь удержаться у руля правления. Германский посол был убежден, что летом 1918 года большевики доживают последние дни. Поэтому Мирбах предложил подстраховаться на случай падения Ленина, заранее сформировав в России прогерманское антисоветское правительство.

Берлин одобрил это предложение. 13 июня 1918 года Мирбах сообщил своему руководству, что к нему обращаются разные политические деятели, выясняющие возможность оказания германским правительством помощи антисоветским силам в деле свержения большевиков. Причем условием свержения Ленина эти силы считают пересмотр Германией статей Брестского мира.

25 июня 1918 года в последнем письме Кюльману Мирбах писал, что он не может "поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы, несомненно, стоим у постели опасно больного человека, ┘который обречен". Исходя из этого, посол предлагал заполнить "образовавшуюся пустоту" новыми "правительственными органами, которые мы будем держать наготове и которые целиком и полностью будут состоять у нас на службе".

Изменение позиции Германии и активизация контактов Мирбаха с антибольшевистскими силами не остались незамеченными. Уже с середины мая представители свергнутых в октябре 1917 года политических партий, так называемые "правые", отмечали, что "немцы, которых большевики привели в Россию, мир с которыми составлял единственную основу их существования, готовы сами свергнуть большевиков".

Но об антисоветской деятельности германского посольства в России были осведомлены не только русские "правые" круги и иностранные дипломаты. О перемене настроений немцев знало и советское правительство. Не случайно в то время, когда в Берлине и в посольстве Германии в Москве началась подготовка смены курса немецкой восточной политики, в возглавляемой левым коммунистом и противником Брестского мира Феликсом Дзержинским Всероссийской чрезвычайной комиссии, в важнейшем отделе ВЧК по борьбе с контрреволюцией, было создано отделение контрразведки, нацеленное на работу против германского диппредставительства. "Отделение по борьбе с немецким шпионажем" возглавил 19-летний Яков Блюмкин, а сотрудником (фотографом) этого отделения был Николай Андреев.

КАК ГОТОВИЛОСЬ ПОКУШЕНИЕ

В силу своего служебного положения Блюмкин располагал обширной информацией о германском посольстве в Москве. Ему удалось под видом электрика внедрить туда своего сотрудника Якова Фишмана. В результате в руках Блюмкина оказался план помещений и постов внутренней охраны дипмиссии. Начальник отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК Мартин Лацис вспоминал: "Блюмкин хвастался тем, что его агенты дают ему все, что угодно, и что таким путем ему удается получить связи со всеми лицами немецкой ориентации". Но для убийства Мирбаха Блюмкину и Андрееву необходимо было лично проникнуть в хорошо охраняемое здание посольства, которое юридически считалось территорией Германии, и добиться встречи с послом.

В качестве предлога Блюмкин использовал сфабрикованное им "дело" якобы племянника посла - "австрийского военнопленного" Роберта Мирбаха, которого чекисты обвиняли в шпионаже. На самом же деле Роберт Мирбах был просто однофамильцем или же очень дальним родственником кайзеровского дипломата. Ни в австро-венгерской, ни в германской армиях обрусевший немец Роберт Мирбах никогда не служил. Он был русским подданным, до своего ареста жил в Петрограде и работал в Смольном институте по хозяйственной части.

По воспоминаниям Лациса, "Блюмкин обнаружил большое стремление к расширению отделения по борьбе со шпионажем и не раз подавал в комиссию проекты". Однако единственное "дело", которым Блюмкин действительно занимался, было "дело Мирбаха-австрийского", причем Блюмкин "целиком ушел в это дело" и просиживал "над допросами свидетелей целые ночи". В результате усердия Блюмкина скромный завхоз Смольного превратился в австро-венгерского офицера, который якобы служил в 37-м пехотном полку армии императора Франца-Иосифа, попал в русский плен и освободился после ратификации Брестского мирного договора. В ожидании отъезда на родину он снял комнату в одной из московских гостиниц, где жил до начала июня 1918 года, когда остановившаяся в той же гостинице шведская актриса Ландстрем неожиданно наложила на себя руки. Было ли это самоубийство подстроено чекистами или нет, судить трудно. ВЧК, тем временем, заявила, что Ландстрем покончила с собой в связи с ее контрреволюционной деятельностью, и арестовала всех обитателей гостиницы. Среди них, дескать, оказался и "племянник германского посла".

Об аресте Роберта Мирбаха ВЧК незамедлительно сообщила датскому консульству, представлявшему в России интересы Австро-Венгрии. 15 июня датское консульство начало с ВЧК переговоры "по делу арестованного офицера австрийской армии графа Мирбаха". Во время этих переговоров чекисты подсказали представителю консульства версию о том, что Роберт Мирбах родственник германского посла. 17 июня датское консульство вручило чекистам документ, которого те так ждали: "Настоящим Королевское Датское генеральное консульство доводит до сведения Всероссийской чрезвычайной комиссии, что арестованный офицер австро-венгерской армии граф Роберт Мирбах, согласно письменному сообщению Германского дипломатического представительства в Москве, адресованному на имя Датского генерального консульства, в действительности состоит членом семьи, родственной германскому послу графу Мирбаху, поселившейся в Австрии".

Очевидно, в германском посольстве решили посчитать неведомого графа Роберта Мирбаха родственником германского посла в надежде, что это облегчит участь несчастного австрийского офицера, и он будет немедленно освобожден, тем более, что выдвинутые против него обвинения казались несерьезными.

Однако "дело племянника" легло в основу досье против германского посольства и посла лично. Основной уликой в руках Блюмкина стал документ, якобы подписанный Робертом Мирбахом: "Обязательство. Я, нижеподписавшийся, венгерский подданный, военнопленный офицер австрийской армии Роберт Мирбах, обязуюсь добровольно, по личному желанию доставить Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией секретные сведения о Германии и о Германском посольстве в России. Все написанное здесь подтверждаю и добровольно буду исполнять. Граф Роберт Мирбах".

Разумеется, хозяйственник Смольного института не мог сообщить чекистам "секретные сведения о Германии и о Германском посольстве в России": он их просто не знал. О том же, что "обязательство" Роберта Мирбаха - документ сомнительный, говорит его вид: текст написан на русском языке одним почерком (очевидно, рукой Блюмкина), а последнее предложение на русском и немецком (с ошибками) и подписи по-русски и по-немецки - другим почерком.

"Дело Роберта Мирбаха" стало предлогом для проникновения чекистов к послу германского кайзера. Блюмкин напечатал на бланке ВЧК удостоверение: "Всероссийская чрезвычайная комиссия уполномочивает ее члена Якова Блюмкина и представителя Революционного трибунала Николая Андреева войти в переговоры с господином Германским послом в Российской Республике по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к господину послу. Председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии: Ф. Дзержинский. Секретарь: Ксенофонтов".

Это удостоверение вместе с папкой под названием "дело Роберта Мирбаха" Андреев и Блюмкин оставили в немецком посольстве. После покушения эти документы стали главными уликами.

"ЖЕЛЕЗНЫЙ ФЕЛИКС" ОПРАВДЫВАЕТСЯ

По показаниям Дзержинского следственной комиссии ВЦИК, его подпись на удостоверении была подделана, и, значит, он к убийству германского посла не причастен. Однако новые данные свидетельствуют, что левый коммунист и противник Брестского мира польский шляхтич Дзержинский, родина которого Польша была оккупирована немцами, вел свою политическую игру. Недаром на следующий день после убийства Мирбаха Ленин сместил Дзержинского с поста председателя ВЧК: очевидно, Ленин, Свердлов и Троцкий рассматривали события 6 июля 1918 года как совместный заговор чекистов и эсеров.

7 июля 1918 года Дзержинский подал в Совнарком официальное заявление об освобождении его от должности председателя ВЧК ввиду того, что он является "одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха". Вопрос о снятии Дзержинского рассматривался на специальном заседании ЦК РКП(б). Видимо для того, чтобы несколько успокоить немцев, постановлению о снятии Дзержинского Ленин придал демонстративный характер: оно было напечатано не только в газетах, но и расклеено по Москве. Коллегия ВЧК объявлялась распущенной и подлежала реорганизации в недельный срок.

Показания Дзержинского - весьма путаный и противоречивый документ, являющийся, по сути, попыткой самооправдания. Обвинение Курта Рицлера, заявившего, что председатель ВЧК "смотрит сквозь пальцы на заговоры, направленные непосредственно против безопасности членов германского посольства", Дзержинский называет "выдумкой и клеветой". Однако по утверждению лейтенанта Мюллера, в начале июня 1918 года в посольство обратился кинематографист Владимир Гинч, заявивший, что подпольной организацией "Союз союзников", членом которой он стал, готовится убийство графа Мирбаха. Рицлер сообщил о полученных сведениях заместителю наркома иностранных дел Карахану, который, в свою очередь, информировал Дзержинского.

Когда Гинч вторично предупредил германское посольство и примерно за десять дней до покушения назвал дату готовящегося теракта - между 5 и 6 июля 1918 года - Дзержинский пошел на личный контакт с ним. Во время встречи в "Метрополе" Гинч сказал Дзержинскому, что в деле замешаны сотрудники ВЧК.

28 июня Рицлер вторично сообщил Карахану (а тот - Дзержинскому) о готовящемся покушении и передал соответствующие материалы. По указанию Дзержинского был произведен обыск по указанному немцами адресу и арестован британский подданный Уайбер - "главный организатор заговора". Во время обыска чекистами было обнаружено "шесть листков шифрованных". Ознакомившись с их содержанием, Дзержинский пришел к выводу, что "кто-то шантажирует и нас и германское посольство, и что может быть гр. Уайбер жертва этого шантажа". Свои сомнения Дзержинский высказал Рицлеру и лейтенанту Мюллеру.

Таким образом, Дзержинский "приблизительно с половины июня т.г." знал о "готовившемся покушении на жизнь членов германского посольства и заговоре против Советской власти", но ничего не сделал для их пресечения. Председатель ВЧК утверждал, что он "опасался покушений на жизнь гр. Мирбаха со стороны монархических контрреволюционеров, желавших добиться реставрации путем военной силы германского милитаризма, а также со стороны контрреволюционеров - савинковцев и агентов англо-французских банкиров". Тем временем подчиненные Дзержинского завершали подготовку теракта против посла германского кайзера.

А вот что говорил председатель ВЧК о своих сотрудниках, ставших убийцами Мирбаха: "Кто такой Андреев, [я] не знал"; "Блюмкина я близко не знал и редко с ним виделся". Да, Дзержинский действительно мог не ведать о том, что у него трудится простой фотограф Андреев, зато с Блюмкиным как начальником важнейшего направления советской контрразведки, отделения по борьбе с германским шпионажем, Дзержинский наверняка виделся достаточно часто.

Показания Дзержинского опровергаются самим Блюмкиным, который в апреле 1919 года утверждал, что вся его "работа в ВЧК по борьбе с немецким шпионажем, очевидно, в силу своего значения, проходила под непрерывным наблюдением председателя Комиссии т. Дзержинского и т. Лациса".

Мы не беремся утверждать, что Блюмкин действовал по прямому указанию Дзержинского. Однако косвенные данные свидетельствуют, что Феликс Эдмундович знал о его намерениях.

Так, Дзержинский еще до убийства графа Мирбаха принял решение "нашу контрразведку распустить и Блюмкина пока оставить без должности" (он обвинялся в нарушении законности и превышении власти). Но, несмотря на это, Блюмкин смог утром 6 июля получить от Лациса следственное дело Роберта Мирбаха, оформить на себя и Андреева удостоверение, вызвать служебный автомобиль и отправиться в германское посольство.

Следовательно, Блюмкин, формально отстраненный от должности, на самом деле с молчаливого согласия Дзержинского продолжал готовить теракт. Очевидно, что председатель ВЧК фактически позволил своим подчиненным убить графа Мирбаха.

Более того, как свидетельствовал нарком просвещения Анатолий Луначарский, Ленин в его присутствии сразу после покушения на Мирбаха отдал по телефону такой приказ об аресте убийц: "Искать, очень тщательно искать, но┘ не найти". Позднее, в середине 1920-х годов, Блюмкин в частном разговоре со своей соседкой по дому наркомовской супругой Розанель-Луначарской в присутствии ее двоюродной сестры Татьяны Сац утверждал, что о плане покушения на Мирбаха хорошо знал Ленин. Правда, лично с вождем большевиков на эту тему Блюмкин не беседовал. Зато детально оговаривал ее с Дзержинским...

ЛЕНИН СМЕЕТСЯ

Но, парадоксальным образом, больше всех от убийства Мирбаха выиграл именно Ленин, которому удалось с помощью официального Берлина сохранить Брестский мир, а последнее препятствие на пути к однопартийной диктатуре большевиков - партию левых эсеров - уничтожить.

Сотрудник советского полпредства в Берлине Соломон рассказывал, как нарком торговли и промышленности Леонид Красин, вскоре после июльских событий в Москве приехавший в Германию для подготовки экономического соглашения, говорил ему, что "такого глубокого и жестокого цинизма" он в Ленине "не подозревал". Ленин, 6 июля 1918 года рассказывая Красину, как он предполагает выкрутиться из кризиса, созданного убийством Мирбаха, "с улыбочкой" говорил, что мы "произведем среди товарищей левых эсеров внутренний заем и таким образом и невинность соблюдем, и капитал приобретем".

Ленин мог быть доволен, как разворачивались события после убийства Мирбаха и вскоре "простил" Дзержинского. Новая коллегия ВЧК была сформирована при непосредственном участии "железного Феликса", и уже 22 августа 1918 года "карающий меч революции" вновь оказался в его руках.

Кайзеру после убийства графа Мирбаха представился случай отказать в помощи Ленину. Однако, хотя Германия и предъявила советскому правительству ультиматум, сил для возобновления войны против России у Вильгельма II не было. Император выступил против разрыва отношений с Россией и призвал "поддерживать большевиков при любых условиях".

Напомню один известный факт: Свердлов, Ленин и Чичерин отправились в германское посольство для выражения официального соболезнования по поводу убийства посла. Троцкий ехать к немцам наотрез отказался: его формула "ни мира, ни войны" не требовала выражения сочувствия к убитому "империалисту и врагу мировой революции" Мирбаху.

Шикарный "роллс-ройс" из бывшего царского гаража вез главу советского государства, главу правительства и наркома иностранных дел в Денежный переулок. Ленин был в прекрасном расположении духа: графа Мирбаха, который был в курсе темных дел большевиков с кайзеровским рейхом, графа Мирбаха, который прилагал усилия для спасения царской семьи, графа Мирбаха, который был олицетворением унижения революционной России германским империализмом, больше не было в живых. Ленин пошутил: "Я уж с Радеком сговорился: хотел сказать "Mitleid", а надо сказать "Beileid", - и засмеялся собственной шутке (это близкие по смыслу слова, которые можно перевести на русский как "сочувствие"; однако первое скорее означает "сочувствие, соучастие", в второе - "соболезнование").

В посольском особняке Ленин произнес краткую речь на немецком языке. Он передал германской стороне извинения правительства советской России по поводу случившегося и, конечно же, прибавил, что "дело будет немедленно расследовано и виновные понесут заслуженную кару". Но слова эти так и остались пустыми обещаниями. Так что вместо соболезнования действительно получилось соучастие ┘

ПРОЩЕН, НАГРАЖДЕН И... РАССТРЕЛЯН

Между тем Андреев и Блюмкин просто исчезли. Вскоре первый оказался на Украине, где и умер от тифа.

Блюмкина же ждала другая судьба. В мае 1919 года он прибыл в Москву и явился с повинной в президиум ВЦИК, который простил террориста. Постановление высшего органа советской власти от 16 мая 1919 года гласило: "Ввиду добровольной явки Я.Г. Блюмкина и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла графа Мирбаха президиум постановляет Я.Г. Блюмкина амнистировать". Яков Григорьевич даже был принят в партию большевиков. Причем по рекомендации... Дзержинского!

Но появление Блюмкина в Москве не осталось незамеченным германской стороной, требовавшей наказать убийцу Мирбаха, и его покровители предпочли на время отправить своего подопечного подальше от Москвы. Блюмкина откомандировали в распоряжение Народного комиссариата иностранных дел. В июне 1920 года он прибыл в Северный Иран, где разработал план государственного переворота, сам принял в нем участие и стал членом ЦК иранской компартии. Правительство Кучук-хана было низложено. К власти пришли новые люди, предложившие Блюмкину высокий военный пост. Всю эту огромную работу бывший левый эсер проделал всего за четыре месяца. Москва поощрила инициативного и удачливого сотрудника, наградив его боевым орденом и зачислив в Военную академию Красной Армии.

В 1922 году Блюмкин был отозван из академии и направлен в секретариат Троцкого. А уже в октябре 1923 года Дзержинский забрал его в Иностранный отдел ОГПУ. Блюмкин руководил советской разведкой в Тибете, в Монголии, в северных районах Китая, на Ближнем Востоке.

В конце 1920-х годов Яков Григорьевич стал одним из самых знаменитых людей СССР. Большая советская энциклопедия уделила ему более тридцати строк. Блюмкину посвящал стихи Сергей Есенин, а Валентин Катаев в повести "Уже написан Вертер" наделил своего героя, Наума Бесстрашного, его чертами и портретным сходством.

Однако в 1929 году в Стамбуле Блюмкин встретился со своим бывшим начальником и другом Троцким, злейшим врагом Сталина, выдворенным из СССР, и даже взялся передать в Советский Союз письмо опального вождя. 3 ноября 1929 года "дело" троцкиста Блюмкина было рассмотрено на судебном заседании ОГПУ. Приговор - расстрел.

УБИЙСТВО ГРАФА МИРБАХА ОРГАНИЗОВАЛИ АНГЛИЧАНЕ

Шестого июля 1918 года в Москве был убит посол кайзера Вильгельма II в Советской России граф Вильгельм фон Мирбах-Харф.

Посол Германии в Советской России граф Вильгельм фон Мирбах-Харф

6 июля 1918 года в 14 часов 15 минут около дома №5 в Денежном переулке остановился чёрный Паккард, из которого вышли два человека. В этом здании, в котором ныне располагается Торгово-экономический отдел итальянского посольства, в тот насыщенный событиями год находилось посольство Германской Империи.

Подойдя к воротам, эти двое показали швейцару удостоверение Всероссийской чрезвычайной комиссии и потребовали личной встречи с германским послом.

Послом Германии в Советской России служил член Верхней палаты Пруссии, императорский германский посланник, ротмистр резерва кирасирского Дризенского полка Вестфалии № 4, почетный кавалер суверенного Мальтийского ордена граф Вильгельм фон Мирбах-Харф.

Чекистов провели через вестибюль в Красную гостиную особняка и предложили немного подождать. Граф Мирбах был предупрежден о возможном покушении на свою жизнь и потому избегал приема посетителей. Но, узнав, что приехали официальные представители ВЧК, решил выйти к ним. К Мирбаху присоединились советник посольства доктор Курт Рицлер и адъютант военного атташе лейтенант Леонгарт Мюллер в качестве переводчика. Беседа продолжалась более 25 минут. Чекист, представившийся Яковом Блюмкиным, предъявил Мирбаху бумаги, которые якобы свидетельствовали о шпионской деятельности родственника посла некоего Роберта Мирбаха. Дипломат заметил, что с этим родственником он никогда не встречался. Тогда второй сотрудник ВЧК – Андреев – поинтересовался, не хочет ли граф узнать о мерах, которые собирается предпринять советское правительство. Мирбах кивнул. После этого Блюмкин выхватил револьвер и открыл огонь. Он сделал три выстрела: в Мирбаха и смертельно его ранил. Граф, обливаясь кровью, упал на ковер. Блюмкин же поднял несработавшую бомбу и метнул ее вторично.

Дом №5 в Денежном переулке, где располагалось германское посольство.
Раздался взрыв, под прикрытием которого убийцы попытались скрыться, но пуля, выпущенная из Парабеллума лейтенантом Мюллером, угодила Блюмкину в ногу. Тем не менее, и он, и Андреев сумели добежать до машины и скрыться в отряде Попова, расквартированном в Покровских казармах.

Так произошло событие, которое могло повернуть историю в другом направлении. Германия, по мысли заговорщиков, должна была объявить войну ещё неокрепшей советской республике, разбить нарождающуюся Красную Армию и посадить в России другое правительство.

Традиционно считается, что вдохновителями и организаторами этого теракта были левые эсеры, входившие тогда вместе с большевиками в правящую коалицию. Действительно, в тот же день левые эсеры подняли мятеж, стремясь стать единственной в России правящей партией. Однако тут появляется одна логическая нестыковка: если эсеры действительно намеревались прийти к власти и объявить войну Германии, то они просто-напросто могли официально выслать Мирбаха из страны, как делается в случае объявления войны. Зачем было его убивать? Это убийство выглядело бы логичным, если бы оно было осуществлено уже после провала мятежа – прийти к власти не получилось, так давайте хотя бы ввергнем большевиков в войну с Германией. Но зачем убивать посла перед самым началом восстания?

Сторонники левоэсеровской версии приводят в доказательство решение от 24 июня ЦК ПЛСР-интернационалистов организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма. Однако при этом они забывают указать, что это решение распространялось только на «представителей германского империализма» на оккупированной немцами Украине. так, в рамках этой резолюции, 30 июля левый эсер Борис Донской ликвидировал в Киеве командующего оккупационными войсками генерала-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна. Немцы повесили не только самого убийцу, но и того извозчика, который подвез его к месту происшествия. Но это было в Киеве, а не в Москве.

Джордж Сидней Рейли (Соломон Розенблюм) (1873–1925).

Более логичной выглядит вторая версия: Яков Блюмкин и его напарник – фотограф ВЧК Андреев действовали по собственной инициативе. Однако если приглядеться к личности Блюмкина повнимательнее, то вырисовывается одна очень интересная подробность: Блюмкин приехал в Москву из Одессы не один – вместе с ним под именем Жорж де Лафар приехал и его родственник Соломон Гершевич Розенблюм, ныне более известный как Сидней Рейли. Ещё в 1897 году одессит Шломо Розенблюм, учась в Вене, познакомился с англичанкой Маргатет Рейли. Эта самая миссис Рейли, в девичестве Фейга Кац, за 10 лет до этого вышла замуж за пожилого британского полковника, взяв при этом его фамилию и поменяв своё имя на имя его покойной первой жены. Удачно овдовев, новоиспеченная англичанка выходит замуж за молодого Шломо Розенблюма, даёт ему фамилию Рейли и привозит его в Лондон, где тот поступает на службу в британскую разведку. В 1898 году лейтенант Рейли действовал в заграничной организации российских революционеров «Общество друзей свободной России», с 1903 года был в русском Порт-Артуре под видом торговца строительным лесом, там вошёл в доверие командования русских войск и добыл план укреплений, который продал японцам.

В феврале 1918 Рейли появляется в красной Одессе в составе союзнической миссии английского полковника Бойля и тут встречается со своим двоюродным племянником, которого до этого никогда не видел. его семья до первой мировой войны жила в Лемберге – так в Австоро-Венгрии назывался нынешний Львов. В этом городе Яков посещал немецкую гимназию, и общался со сверстниками-австрияками на их родном немецком языке, вследствие чего по-немецки Блюмкин говорил без акцента. Но тут началась первая мировая война, и 3 сентября 1914 года Львов в ходе Галицийской операции был взят русскими войсками. Уже через день в городе начала свою работу канцелярия графа Георгия Алексеевича Бобринского, который был назначен Военным генерал-губернатором новообразованного Галицийского генерал-губернаторства. Отец Блюмкина Гершель Блюмкинд, бывший до этого мелким чиновником на австро-венгерской службе, остался на своем месте в городской канцелярии и стал называться Григорием Исаевичем Блюмкиным.

Яков Блюмкин (1900–1929) незадолго до покушения на графа Мирбаха

Однако летом 1915 года началось австро-немецкое контрнаступление, и 14 июля Львов был оставлен русскими войсками. Григорий Исаевич вместе с семьей был эвакуирован в местечко Сосница неподалеку от Чернигова. Оттуда он вскоре перебрался в Одессу – на родину его супруги, приходившейся Шломо Розенблюму двоюродной сестрой.

После Февральской революции сестра Якова Блюмкина Роза и старшие братья Лев и Исай окунулись с головой в революционное движение. Не отставал от них и 16-летний Яков. В ноябре 1917 года он примкнул к отряду матросов, участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады, а в начале 1918 года совместно с Моисеем Винницким («Мишкой Япончиком») участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка.

В мае 1918 года Блюмкин и Рейли приезжают в Москву. Блюмкин поступает в ВЧК, а Рейли – в распоряжение главы английской дипмиссии Брюса Локкарта.

В задачу миссии Локкарта входило любыми путями вернуть Россию в состояние войны с Германией. С этой целью в июне он пытается организовать покушение на Ленина, но информация о подготовке покушения просачивается в ВЧК, и митинг на всякий случай отменяют.

Тогда-то в головах британских разведчиков и созревает план убийства германского посла. По мысли британцев, если посол будет убит сотрудниками ВЧК, Германия непременно объявит войну России. Именно поэтому Блюмкин и его напарник Андреев как бы случайно оставили важные улики – портфель с удостоверениями сотрудников ВЧК.

Однако Локкарт и Рейли оказались плохими аналитиками – они не учли то обстоятельство, что мир с Россией был германцам важнее, чем жизнь именитого дипломата, и МИД Германии в лице статс-секретаря Рихарда фон Кюльмана удовлетворился извинениями Ленина.

Таким образом, план англичан провалился, и вторично ввергнуть Россию в мировую войну британцам не удалось. Локкарт бежал из России и стал ближайшим советником Черчилля по русским делам, а Рейли ещё многократно участвовал в контрреволюционных авантюрах пока в сентябре 1925 года не был пойман у деревни Аллекюль при переходе финской границы.

После многочисленных допросов в ОГПУ 5 ноября 1925 года Рейли вывезли в ближайшее Подмосковье, в Богородский лес у Сокольников, и убили выстрелом в голову. Так закончилась карьера супершпиона.

Леонид Млечин - об убийстве Вильгельма фон Мирбаха

Сто лет назад в Москве левыми эсерами был убит посол Германии Вильгельм фон Мирбах.

6 июля 1918 года в два часа дня сотрудники ВЧК Яков Блюмкин и Николай Андреев на служебном автомобиле прибыли в германское посольство. Предъявили мандат с подписью Дзержинского и печатью ВЧК. Потребовали встречи с послом. Графу Вильгельму фон Мирбаху несколько раз угрожали, и появление сотрудников ВЧК он воспринял как запоздалую реакцию советских властей. Посол принял чекистов в малой гостиной…

Первый аккредитованный

Вильгельм фон Мирбах начинал свою дипломатическую карьеру - еще до Первой мировой войны - в германском посольстве в Санкт-Петербурге, служил политическим советником в Бухаресте, послом в Греции. Участвовал в мирных переговорах в Брест-Литовске. Переговоры завершились подписанием мирного договора между Россией и Германией и установлением дипломатических отношений. А дипломат получил новое назначение - в Москву.

Его приезд стал крупным событием. «В Москву прибыл граф Мирбах,- записал в дневнике атташе французской военной миссии в России Жак Садуль.- Посольство Германии обосновалось в доме № 5 по Денежному переулку, в доме № 11 находится германское консульство... Мирбах, высокий, изысканный, моложавый, производит впечатление человека активного и умного, наделенного яркой индивидуальностью. Его сопровождает многочисленная свита».

Граф Мирбах стал первым иностранным послом, аккредитованным при советском правительстве. Но в Москве не все были ему рады. И не стеснялись это отношение показать. После беседы с наркомом по иностранным делам Георгием Чичериным 26 апреля 1918 года посол вручил верительные грамоты председателю ВЦИК Якову Свердлову. «Чичерин,- докладывал Мирбах в Берлин,- приветствовал меня в весьма сердечном тоне и совершенно явно стремился с первого же дня установить отношения, основанные на взаимном доверии… Более сильные личности меньше стеснялись и не пытались скрывать свое неудовольствие. Это прежде всего председатель Исполнительного Комитета Свердлов. Вручение моих верительных грамот происходило не только в самой простой, но и в самой холодной обстановке… В его словах ясно чувствовалось негодование. По окончании официальной церемонии он не предложил мне присесть и не удостоил меня личной беседы».

Между тем глава первого советского правительства Ленин дорожил мирным договором и прислушивался к мнению Берлина. Оттого послу Мирбаху приписывали особое влияние на Кремль. Германский дипломат, однако, быстро пришел к выводу, что «большевизм достиг конца своей власти», и даже пытался установить контакты с оппозиционными политиками. 25 июня 1918 года он докладывал в Берлин: «После более чем двухмесячного наблюдения я не могу более ставить благоприятный диагноз большевизму: мы, бесспорно, находимся у постели тяжелобольного; и хотя возможны моменты кажущегося улучшения, но в конечном счете он обречен».

Обреченным, увы, оказался сам Мирбах.

Теракт в Денежном переулке

4 июля 1918 года в Большом театре открылся V всероссийский съезд Советов, который привел к расколу взявшую власть после Октябрьского переворота коалицию большевиков и левых эсеров. Напомним кратко хронику событий: в октябре 1917 года партия социалистов-революционеров раскололась - правые эсеры выступили против захвата власти большевиками, в то время как левые поддержали Ленина, вошли в правительство, заняли важные посты в армии и ВЧК. Вождь левых эсеров Мария Спиридонова стала заместителем председателя ВЦИК (ее называли самой популярной и влиятельной женщиной в России).

Ленин ценил союз с левыми эсерами, которых поддерживало крестьянство. Но сотрудничество постепенно сходило на нет, потому что левые эсеры все больше расходились с большевиками. Большевики не хотели раздавать землю крестьянам и заводили в деревне комитеты бедноты, которые просто грабили зажиточных крестьян. Окончательный раскол произошел из-за сепаратного мира с Германией. Левые эсеры потребовали расторжения Брестского договора, считая, что он душит мировую революцию. И вот в июле нарыв лопнул.

Настроения на V съезде Советов царили антибольшевистские, и их градус от заседания к заседанию рос. Представитель Украины рассказал, что украинцы уже восстали против германских оккупационных войск, и призвал революционную Россию прийти им на помощь. Среди гостей съезда находился и германский посол, присутствие которого электризовало левых эсеров. Они скандировали: «Долой Мирбаха!». Член ЦК партии левых эсеров Борис Камков с трибуны съезда назвал большевиков «лакеями германского империализма». «Диктатура пролетариата превратилась в диктатуру Мирбаха,- заявил он и пригрозил большевикам: Ваши продотряды и ваши комбеды мы выбросим из деревни за шиворот…»

6 июля несколько членов эсеровского ЦК демонстративно покинули Большой театр, где шел съезд Советов, и обосновались в штабе кавалерийского отряда ВЧК в Покровских казармах в Большом Трехсвятительском переулке (отрядом командовал эсер Дмитрий Попов, моряк-балтиец и член ВЦИК). Именно тогда руководитель московских эсеров Анастасия Биценко тайно передала Блюмкину и Андрееву бомбы, предназначенные германскому послу: его убийство должно было стать сигналом к мятежу (имя изготовителя бомб держалось тогда в особом секрете. Сегодня оно известно: это член ЦК партии левых эсеров Яков Фишман, будущий генерал, доктор химических наук и начальник военно-химического управления Красной армии. В царское время он бежал с каторги, уехал за границу и окончил химический факультет в Италии). Мирбаху оставалось жить считанные часы.

Подпись Дзержинского на мандате, который Блюмкин предъявил в посольстве, была поддельной, но печать - подлинной. Ее приложил к мандату заместитель председателя ВЧК левый эсер Вячеслав Александрович (настоящая фамилия - Дмитриевский, партийный псевдоним Пьер Оранж). Он был бескорыстным человеком, мечтал о мировой революции и всеобщем благе. Шесть лет провел на каторге, бежал. Александровича избрали в исполком Петроградского Совета, назначили заместителем Дзержинского в ВЧК. Феликс Эдмундович объяснял после мятежа: «Права его были такие же, как и мои. Он имел право подписывать все бумаги и делать распоряжения вместо меня. У него хранилась большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего якобы имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили убийство. Александровичу я доверял вполне».

Вячеслав Александрович заведовал ключевым отделом «по борьбе с преступлениями по должности». Ему было поручено «очистить ряды Советской власти от провокаторов, взяточников, авантюристов, всевозможных бездарностей, лиц с темным прошлым». Назначение оказалось неудачным: это была работа не для Александровича. «То, что творилось в ВЧК,- вспоминала хорошо знавшая его Александра Коллонтай,- шло резко и вразрез с убеждениями революционера, ненавидевшего страстно, непримиримо "сыск" и все, что пахло "полицейщиной" и административным насилием… Чем заметнее становилось противоречие между тем делом, которое изо дня в день творили Александрович и его сотрудники, и его принципами и убеждениями, тем громче требовала его революционная совесть "очищения" и искупления… В таком состоянии люди идут только на самоубийство либо на акт величайшего самопожертвования… Взрыв во дворце Мирбаха должен был быть сигналом для все еще медлящих пролетариев Германии и Австрии».

Вячеслав Александрович не только заверил печатью поддельный мандат Блюмкина и Андреева, но и написал записку в гараж ВЧК, чтобы им выделили автомобиль…

Яков Блюмкин был очень молодым человеком: после Февральской революции, когда он вступил в партию левых эсеров, ему было всего 17 лет. В июне 1918 года его утвердили начальником отделения ВЧК по противодействию германскому шпионажу. Но меньше чем через месяц - после Брестского мира - отделение ликвидировали: какая борьба с германским шпионажем, если у нас с немцами договор? И вот в одночасье все меняется: «Я беседовал с послом, смотрел ему в глаза,- рассказывал потом Блюмкин,- и говорил себе: я должен убить этого человека. В моем портфеле среди бумаг лежал браунинг. "Получите,- сказал я,- вот бумаги",- и выстрелил в упор. Раненый Мирбах побежал через большую гостиную, его секретарь рухнул за кресло. В большой гостиной Мирбах упал, и тогда я бросил гранату на мраморный пол…»

Мятежные сутки

Убийство посла стало сигналом к восстанию. Левые эсеры располагали вооруженными отрядами в Москве и считали, что вполне могут взять власть в стране: на выборах в Учредительное собрание деревня проголосовала за эсеров, которые обещали дать им землю, и на выборах в Советы им достались голоса почти всех крестьян.

Потом, уже после подавления эсеровского мятежа, проведут следствие. По указанию Ленина допросят Дзержинского: он сам был под подозрением - ведь в мятеже участвовали его подчиненные. И как он умудрился проморгать, что на его глазах зреет заговор? «Приблизительно в середине июня,- расскажет Дзержинский на допросе,- мною были получены сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти. Предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили. В конце июня мне был передан новый материал о готовящихся заговорах... Я пришел к убеждению, что кто-то шантажирует нас и германское посольство».

Об убийстве Мирбаха - час спустя - председатель ВЧК узнал не от своих подчиненных, а от Ленина.

Поехал в Денежный переулок: «С отрядом, следователями и комиссаром - для организации поимки убийц. Мне показана была бумага - удостоверение, подписанное моей фамилией…» Импульсивный Дзержинский бросился в штаб отряда Попова, где собрались члены ЦК партии эсеров, требовал выдать Блюмкина, угрожал: «За голову Мирбаха ответит своей головой весь ваш ЦК». Видный эсер Владимир Карелин, недавний нарком имуществ (ушел в отставку в знак протеста против Брестского мира), предложил разоружить охрану Дзержинского. Чекисты не сопротивлялись. Александрович объявил председателю ВЧК: «По постановлению ЦК партии левых эсеров объявляю вас арестованным»…

Оставшись без председателя, подчиненные Дзержинского не знали, что делать. Чекисты растерялись. Александрович приехал на Лубянку и распорядился арестовать члена коллегии ВЧК Мартына Лациса (Яна Судрабса). Матросы хотели расстрелять Лациса. Александрович его спас: «Убивать не надо, отправьте подальше». Левые эсеры захватили телеграф и телефонную станцию, напечатали свои листовки. Военные, присоединившиеся к ним, предлагали взять Кремль штурмом. Но руководители эсеров действовали нерешительно - боялись, что междоусобная схватка с большевиками пойдет на пользу буржуазии. Исходили из того, что без поддержки мировой революции подлинный социализм в России не построить. Рассчитывали на поддержку революционного движения в Германии. И полагали, что Брестский мир задержал германскую революцию на полгода. Мария Спиридонова писала Ленину: «Мы не свергали большевиков, мы хотели одного - террористический акт мирового значения, протест на весь мир против удушения нашей Революции. Не мятеж, а полустихийная самозащита, вооруженное сопротивление при аресте. И только».

Пассивная позиция эсеров позволила большевикам перехватить инициативу. Ликвидацию мятежа взял на себя нарком по военным и морским делам Троцкий. Он вызвал из-под Москвы два латышских полка, верных большевикам, подтянул броневики и утром 7 июля приказал обстрелять штаб Попова из артиллерийских орудий. Через несколько часов левые социалисты-революционеры сложили оружие. К вечеру мятеж был подавлен (последствия известны: после июльских событий социалисты-революционеры были изгнаны из политики и из государственного аппарата и уже не имели возможности влиять на судьбы страны; российское крестьянство лишилось своих защитников; позднее, при Сталине, всех видных эсеров уничтожили)…

А тогда по горячим следам Дзержинский арестовал Вячеслава Александровича и приказал его расстрелять, как и еще 12 чекистов из отряда Попова. Сам Попов успел уйти в Харьков, оказался в советниках у Махно, но в итоге все равно попал к Дзержинскому и был расстрелян в 1921 году (уже в наше время Александрович и Попов были реабилитированы - как незаконно репрессированные). Убийцы немецкого посла Блюмкин и Андреев бежали на Украину, где левые эсеры действовали активно (30 июля 1918 года они убили в Киеве командующего германскими оккупационными войсками генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна). Андреев вскоре заболел сыпным тифом и умер, а Блюмкин включился в процесс: принимал участие в неудачной попытке покушения на главу украинской державы гетмана Павла Скоропадского. Но уже весной 1919 года вернулся в Москву и пришел с повинной в ВЧК.

На суде объяснил, почему он убил Мирбаха: «Я противник сепаратного мира с Германией, постыдного для России... Но кроме общих и принципиальных побуждений на этот акт толкают меня и другие побуждения. Черносотенцы-антисемиты с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, а сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особое значение. Я как еврей и социалист взял на себя свершение акта, являющегося этим протестом». В Германии к тому времени произошла революция, о графе Мирбахе никто не сожалел, так что его убийцу сначала приговорили, а затем, 19 мая 1919 года … амнистировали. Он воевал потом на Южном и других фронтах Гражданской, учился в Военной академии, работал в секретариате наркома Троцкого, а в 1923 году его вернули в органы госбезопасности. Правда, в 1929-м все же расстреляли (не за Мирбаха - за связь с Троцким).

Вместо послесловия

Кого же наказали за теракт в Денежном переулке? Да никого. Мария Спиридонова, правда, взяла на себя ответственность за убийство германского посла: кляла себя за непредусмотрительность, за недальновидность, за то, что поставила под удар партию… Но не за то, что приказала убить невинного человека.

Ее биография поразительна: с того момента, когда 16 января 1906 года она застрелила советника Тамбовского губернского управления Гавриила Луженовского, усмирявшего крестьянские бунты, и до того дня, когда ее расстреляют 35 лет спустя, она провела на свободе всего два года: менялись режимы, вожди и тюремщики, но власть предпочитала держать ее в камере.

Марию Спиридонову казнили осенью 1941 года. Немецкие войска наступали, Сталин не знал, какие города он сумеет удержать, и велел наркому внутренних дел Берии уничтожить «наиболее опасных врагов», сидевших в тюрьмах. 6 сентября Берия представил вождю список. Сталин в тот же день подписал совершенно секретное постановление Государственного комитета обороны: «Применить высшую меру наказания - расстрел к ста семидесяти заключенным, разновременно осужденным за террор, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной Коллегии Верховного Суда». Приговоры оформили за один день. Попавших в список заключенных Орловского централа вызывали по одному: запихивали в рот кляп, стреляли в затылок, грузили в грузовики и везли закапывать в Медведевский лес. Там и покоится Мария Спиридонова. Ирония судьбы: она потеряла в своей жизни все, включая свободу, поскольку 6 июля 1918 года подняла мятеж против сотрудничества с Германией, а ее уничтожили под предлогом того, что она может перейти на сторону немцев.

И еще одна грустная деталь: родственник убитого эсеровскими боевиками в Москве посла Мирбаха - военный атташе посольства ФРГ в Швеции барон Андреас фон Мирбах - тоже будет убит боевиками: из ультралевой западногерманской организации «Фракция Красной армии». Это случится в Стокгольме в 1975 году…

Леонид Млечин

Аргументация каждой из версий основана на различной трактовке выборочных публикаций документов, собранных в «Красной книге ВЧК» (М., 1920. Кн. 1; М., 1989. Кн. 1. Изд. 2-е). Официальные советские документы, воспоминания и левоэсеровские публикации были составлены созданной 7 июля 1918 г. Особой следственной комиссией Совнаркома (нарком юстиции П. И. Стучка, следователь Верховного революционного трибунала при ВЦИК В. Э. Кингисепп и председатель Казанского Совета Я. С. Шейнкман). 19 томов материалов этой комиссии озаглавлены «О мятеже левых эсеров в Москве в 1918 г. и об убийстве германского посла Мирбаха» . Остались и многие иные дискуссионные вопросы .

Однако осталось неоспоримым: 6 июля 1918 г. было совершено политическое убийство, причем покушавшиеся были убеждены в своей безнаказанности. Блюмкин писал в показаниях: «Меня не покидала все время незыблемая уверенность в том, что так поступить исторически необходимо, что советское правительство не может меня казнить за убийство германского империалиста» . И его действительно не казнили, а амнистировали, и он вновь сделал блестящую чекистскую карьеру .

Среди объяснений причин убийства посла есть и такое: Мирбах был убит Блюмкиным, потому что знал о получении Лениным немецких денег . Эта версия не была поддержана исследователями, не было найдено ни одного документа, свидетельствовавшего о причастности Ленина к теракту. Но то, что лидер большевиков лучше всех других использовал создавшуюся ситуацию в политических целях, - неоспоримо.

Обстановка летом 1918 г. была весьма критической для правящей партии. По оценке советника германской миссии в Москве доктора К. Рицдера, она представлялась к 4 июня 1918 г. так: «За последние две недели положение резко обострилось. На нас надвигается голод, его пытаются задушить террором. Большевистский кулак громит всех подряд. Людей спокойно расстреливают сотнями… Не может быть никаких сомнений в том, что материальные ресурсы большевиков на исходе. Запасы горючего для машин иссякают, и даже на латышских солдат, сидящих в грузовиках, больше нельзя полагаться, не говоря уже о рабочих и крестьянах. Большевики страшно нервничают, вероятно, чувствуя приближение конца, и поэтому крысы начинают заблаговременно покидать тонущий корабль» .

Убийство Мирбаха произошло в начале работы 5-го Всероссийского съезда Советов. Партийность делегатов съезда - 773 коммуниста и 353 левых эсера - свидетельствовала, по сравнению с предшествовавшими съездами, о падении влияния большевиков. Средневолжские губернии, где полыхала гражданская война, были представлены на съезде 27 большевиками и 33 левыми эсерами. Большевистское руководство понимало, что его спасение - в создании экстремальных условий, в избавлении от всякой оппозиции, в установлении диктатуры как единственной возможности удержания власти. Потому была использована война на Волге с комучевцами и чехословацкими легионерами, потому выстрелы в Мирбаха привели к разгрому партии левых эсеров, единственной тогда легальной организации в политической борьбе за доверие масс .

События, происшедшие в Москве 6 июля 1918 г., представляются ныне хорошо кем-то срежиссированным спектаклем. Мирбах был убит не только левым эсером, а советским служащим, занимавшим высокий пост в ВЧК. Однако вскоре второе было забыто, а первое использовалось, и весьма целеустремленно и организованно, для предания одной из правительственных партий остракизму. Вряд ли можно говорить о левоэсеровском мятеже в тот день, скорее это были 24 часа трагического финала партии, решившей бороться за власть с большевиками. Они оборонялись, а не наступали. Они задержали 27 большевиков, в том числе и Дзержинского, и никого не расстреляли. Большевики на следующий же день начали расстрелы. По воспоминаниям Мстиславского, А. И. Рыков, ведший переговоры с фракцией левых эсеров, делегатов 5-го съезда Советов, недвусмысленно их предупредил - все они не народные избранники, а заложники за тех коммунистов, которые арестованы отрядом ВЧК Попова. «И если с ними что-нибудь случится…» Рыков недоговаривал. Но и не надо договаривать: ясно…

Тогда же большевики, дабы оправдать свои действия, назовут случившееся антисоветским мятежом, и это определение на долгие годы прочно войдет в советскую историографию, левые эсеры будут все обвинения в свой адрес отвергать . Они одобряли и признавали свое участие в убийстве Мирбаха, а в антисоветском мятеже - нет. 4 августа 1918 г. в Москве состоялся 1-й Совет партии левых эсеров. Его открытию предшествовало заявление во ВЦИК заключенных на кремлевской гауптвахте левых эсеров Саблина, Измаилович и др.: «Мы, члены партии левых с.-р., арестованные после террористического акта над послом германского империализма, требуем немедленного приведения над нами смертного приговора, который, очевидно, входит в план действий правительственной партии». Арестованные возмущались оскорбительным отношением к ним, находящимся в заключении без предъявления обвинения . Тогда же они подготовили проекты резолюций Совета партии по различным вопросам, в том числе заявили, что «принципиально приемля террор, Совет полагает, что террор может стать оружием борьбы партии лишь в том случае (и с того момента), если бы условия политической обстановки пресекли возможность легальной работы в массах», и решительно протестовали против клеветы о том, что будто бы левые эсеры восстали против советской власти и хотели свергнуть большевиков вооруженным путем .

Восторжествовало мнение победителей. Разгром партии левых эсеров, бывших соратников, посмевших стать в оппозицию, был завершен довольно быстро. Вывод о том, что никакого антисоветского восстания левых эсеров тогда не было и не могло быть, а была лишь вооруженная защита отрядом ВЧК членов ЦК партии левых эсеров от возможной расправы за взятие ими на себя ответственности за убийство Мирбаха, только в последнее время стал утверждаться в российской историографии. «Было бы, пожалуй, неверным… обвинять только одну из противоборствующих сторон. И ленинцы, и члены ЦК левых эсеров равным образом оказались не в состоянии разглядеть историческую перспективу, предугадать грядущую за установлением однопартийной системы диктатуру личности, похоронившую и тех, и других», - пишет Я. В. Леонтьев .

И. И. Вацетис, командир латышской дивизии, руководивший военным разгромом отряда ВЧК, т. к. гарнизон Москвы заявил о своем нейтралитете, увидев в происходящем лишь межпартийную склоку, оставил несколько вариантов своих воспоминаний о событиях 6–7 июля 1918 г. в Москве . Им вряд ли можно доверять, они излишне политизированны и неточны. В первых вариантах воспоминаний Вацетис хотел преувеличить силы и возможности «мятежников» и оттенить свои заслуги. Это он назвал число противников в 2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4–6 бронемашин. Но когда следственная комиссия стала составлять список лиц отряда ВЧК, которые в тот момент принимали какое-либо участие в защите левоэсеровского руководства, то их оказалось всего 174 человека .

В воспоминаниях, написанных по предложению Ворошилова в конце 20-х годов, Вацетис обнаружил в Москве 6–7 июля не только левоэсеровское, но и троцкистское восстание , которого, разумеется, не было. Судьба Вацетиса, как и всех остальных действующих лиц, участников конфронтации 6–7 июля 1918 г. в Москве, сложилась трагично. Вацетис за свои действия получил денежное вознаграждение (пакет с деньгами ему вручил Троцкий), стал главкомом фронта, а затем и всеми вооруженными силами республики. Но, наверное, Ленин не мог забыть момент унижения, просьбы помочь ему и по крайней мере дважды в 1918–1919 гг. предлагал Вацетиса расстрелять